Двадцатые годы двадцатого века — эпоха мечтаний, поиск нового быта, и вместе с тем — годы, пропитанные страхом перед будущим, побуждающим жить здесь и сейчас, жить во что бы то ни стало… Кровавым оттиском запечатлелись в памяти каждого европейца ужасы первой мировой. Старый Свет навсегда изменился — традиции, чтимые веками, отошли на второй план, ими пренебрегали — целые страны лежали в руинах и, чтобы выжить, приходилось забывать о массе условностей… Ломка стереотипов шла на всех фронтах, одним из самых передовых стала архитектура и то, что мы сегодня привыкли называть дизайном. В те смутно-прекрасные годы между двумя войнами окончательно сформировалось течение, которое сегодня мы называем модернизмом. В то время сама жизнь и ее суть требовали переосмысления. Глаз, привыкший к барочным мотивам и деревянным изыскам модерна, плетям сецессиона и завиткам ионических колонн, вдруг наталкивался на нарочито простые формы мебели и декора помещений, что не могло не вызывать шок. Само слово «декор», примененное к этим «стерильным» интерьерам, казалось кощунством. Новые формы были непривычными, не до конца понятными, модными и в то же время презираемыми светским обществом за их простоту.
Можно считать, что модернизм во всем своем блеске явил миру великий Ле Корбюзье, представивший в 1925 году на Международной промышленной выставке в Париже свой знаменитый павильон «Эспри нуво» («Новый дух»). Сам павильон был вскоре разобран, а вот представленная в нем мебель до сих пор выпускается, например, фирмой Cassina. Тем не менее у Ле Корбюзье, Миса ван дер Роэ, Марселя Брейера и других модернистов был предшественник, а точнее предшественница, которая начала делать мебель из металлических трубок и кожи раньше.
Эйлин Грей. Портрет 1920-х.
Эксцентричную ирландку, совершившую, без преувеличения, мебельную революцию, звали Эйлин Грэй. Проектируя, по сути, холодные и практичные вещи, которые Ле Корбюзье призывал современников «не брать в наперсники», она вкладывала в скопления металлических трубок, цепочек и дырочек совершенно иной смысл — наделяя их приметами романтики и любви. Только женщина могла совместить минималистичную стерильность функциональных вещей с понятиями «уюта» и «домашнего очага». Пока мужчины стремились ниспровергнуть так презираемый ими «быт», Эйлин Грэй его создавала, подчиняясь своей, доступной для понимания лишь женщин, логике.
Диваны Monte Carlo, приставной столик E 1027 и ковер St. Tropez по дизайну Эйлин Грэй, всё — современное переиздание ClassiCon.
Столик E 1027, кресло Bibendum и ковер Cassis по дизайну Эйлин Грэй, всё — современное переиздание ClassiCon.
Приставной столик E 1027 и софа Day Bed по дизайну Эйлин Грэй, всё — современное переиздание ClassiCon.
Сегодня по эскизам Эйлин Грей немецкая фирма ClassiCon выпускает мебель, которую можно увидеть в люксовых интерьерах и домах знаменитостей. Однако сто лет назад ее создательница была, мягко выражаясь, не понятой. Аристократка, несостоявшаяся выпускница лондонской художественной школы Blade School, которая в немолодом уже возрасте (Эйлин родилась в 1878 году) собственноручно мастерит из каких-то трубок мебель, проектирует странные непонятные дома…
Вряд ли и сама Эйлин могла всерьез задумываться о том, что ее столик, создававшийся как доступная альтернатива дорогим деревянным столам — и через сто лет остающийся образцом экономичности и функциональности — будет, например, продан за 10 000 фунтов на аукционе Sotheby’s… В действительности, ничего примечательного в нем не было — столешница из обруча со стеклом, две телескопические ножки, которые фиксируются смешным «гвоздиком» на цепочке. Разве скажешь сейчас, что этот симпатичный журнальный столик в свое время стал предтечей европейского мебельного функционализма? Тем не менее именно дом и столик с «гвоздиком» прославили эту хрупкую женщину, окружив ее не столько духом инноваций, сколько ореолом романтики. Свой «идеальный дом» на Лазурном берегу в Рокбрюн-Кап-Мартен, под Монако, она назвала E 1027, столик был обозначен той же загадочной комбинацией. Бездушными цифрами Эйлин увековечила, в чисто модернистский манере, часть своей жизни — роман с молодым архитектором Жаном Бодовичи. Ключом к шифру являются имена пары — «E» — первая буква имени Эйлин, 10 и 2 — порядковый номера букв «J» (Жан) и «B» (Бодовичи), а 7 — номер буквы «G», с нее начинается ее фамилия.
Историческое фото интерьеров виллы E 1027.
Историческое фото, запечатлевшее интерьеры виллы E 1027. Слева оригинальное кресло Non-conformist, разработанное Эйлин Грей во второй половине 1920-х.
Стеклянная башенка на крыше виллы.
Историческое фото гостиной виллы E 1027.
Вилла E 1027 сегодня. Главная гостиная с мебелью и коврами, разработанными Эйлин Грей. В дальнем конце находится обеденная зона с раскладным столом. Фото: Will Pryce
Вилла E 1027 в наши дни.
Вилла E 1027 в наши дни вид сверху. На крыше можно рассмотреть сохранившуюся башенку.
И хотя роман был недолгим (когда Эллин в 1926 году спроектировала и начала строить свой летний дом, ей было уже 48), пожалуй, это единственная романтическая история, имеющая непосредственное отношение к современному дизайну — не удивительно, что она связана с женщиной.
Росписи Ле Корбюзье в вилле E 1027.
Хотя была еще одна много позже. Но она скорее мистическая, нежели романтическая — Корбюзье, который к неудовольствию Эйлин расписал часть стен ее дома без разрешения и был ее соседом (рядом находился его летний домик «Кабанон») — утонул. По вполне официальной версии это произошло, потому что он засмотрелся на ее дом. Если верить современникам, то вполне возможно, он так и не смог смириться с тем, что его в чем-то превзошла эта хрупкая, мало кому известная женщина…
Не только трубки и хром. Интересный факт: это кресло с драконами выполнено по дизайну Эйлин Грей из дерева, кожи и листового патинированного серебра в конце 1910-х, было продано за 29 миллионов долларов с аукциона как один из главных экспонатов частной коллекции Пьера Берже и Ива Сен-Лорана.
Дизайнер Эйлин Грей в своей мастерской.
Выставка Эйлин Грей в Нью-Йорке.
История Эйлин Грей впечатляет — она стала женщиной-эпохой, создавшей за свой век огромное число коллекций, и в конце-концов получившей всеобщее признание вместе с почетной должностью при Королевском обществе искусств Лондона, в которую она вступила в 1972 году. Спустя четыре года ее не стало.
Если бы она прожила еще пару лет, то увидела бы, как ее столик с почетом принимают в постоянную коллекцию Нью-йоркского Музея современного искусства.
Несмотря на то, что художница почила с миром, она всегда останется с нами, продолжая жить в созданных ею предметах — вещах не только удобных и практичных, но и окруженных романтическим ореолом, приносящих часть ее уникального видения и историю ее жизни в каждый дом, где эти вещи появляются. Чтобы почувствовать это, достаточно лишь вспомнить, кто их создал.
