История публикации началась с одной фотографии — Вадим прислал для страницы «С нами работали» свой портрет (который можно увидеть выше), где фигурировали разноцветная овца, огромный портрет Муаммара Каддафи и три кошки. Сказать, что редакция была заинтригована, — значит ничего не сказать. Фото изучали на максимальном увеличении (на заднем плане обнаружилась необычная мебель). В силу то ли скромности, то ли болезненного перфекционизма Вадима (с художниками такое бывает сплошь и рядом) уговаривать его прислать остальные фотографии этого проекта пришлось довольно долго, но мы справились и не пожалели — интерьер оказался квартирой, где он живет.
Бывшая гостиная, а теперь спальня.
Вадим Костырин — человек-оркестр: по образованию он химик-технолог, но говорит, что ни дня по специальности не работал, не считая лаборатории на кафедре, а двадцать лет назад судьба занесла его в интерьерный журнал, и с тех пор он работает только с ними. Заниматься организацией съемок для печатных изданий Вадим начал еще до того, как появились все теперешние «стилисты» и «продюсеры» — этих наименований наш визави в разговоре старательно избегает и говорит, что этим всегда занимались именно редакторы, которые точно знали, как тот или иной проект показать в своем издании. Но вернемся к интерьеру.
«В какой-то момент я понял, что у меня дома просто форменный склад, — благо большая прихожая позволяла выгрузить в нее вечером почти полную газель, а в семь утра вытащить все это с помощниками и засунуть в новую, чтобы ехать на съемки. Наступил момент, когда даже консьержи устали меня каждое утро спрашивать, съезжаю ли я с этим всем барахлом. А бывает же, знаете, съемки перенеслись или предметы собирались на несколько съемок, и это все лежит, а ты через это буквально скачешь… Тут нужно еще добавить, что квартира эта не моя, а моей приятельницы, коллеги из журнала, но жил я там лет десять. В общем, начал хозяйничать, выкинул какую-то мебель, что-то перетянул, обои переклеил, а потом еще раз, снял все карнизы, люстры (я не люблю верхний свет, у меня торшеры) и т. д. Но все равно это было больше похоже на склад. И вот, я отчетливо помню этот момент, снимаем мы с Сергеем Ананьевым огромный особняк по проекту Марии Бахаревой, было несколько съемочных дней с большим перерывом, и там все время менялись комоды в гостиной. Я спросил, нужно ли их переснять, а Мария говорит, мол, нет, не снимайте, это временные комоды. Я удивился, спросил, зачем их вообще ставить, если заказанные пока не пришли. Мария сказала что-то вроде: „Ну как это, а если клиент приедет, а тут пустота. Нет, всегда должен быть интерьер собран, даже если он еще не доделан“. Эта вроде бы очевидная мысль сильно меня удивила, и я понял, что не хочу, чтобы у меня дома был этот вечный склад. С тех пор я старался оставлять вещи в микроавтобусе (чтобы не поднимать их на 14-й этаж, а потом не спускать), но некоторые штуки я, наоборот, тащил к себе в нору и делал себе из них „красиво“, даже если их через пару дней надо было куда-то еще волочь, а потом возвращать. И в какой-то момент я понял, что меня это странным образом развлекает и радует. Нет, конечно, стелить очередной ковер весом с половину меня приятного мало, но то, что я просыпаюсь и вижу не тюки и коробки вокруг, а нормальный, причем свежий, непривычный интерьер, мне стало нравиться. Это же и ковры, и картины, и цветы со съемок, и лампы-торшеры какие-то, лавки, горшки, — в общем, всё. Что-то у меня, кстати, так и оставалось жить (с разрешения владельцев, конечно)».
Картину написала художник Виктория Царькова, но изначально она была монохромной, раскрасил ее Марк Патлис. Столик Mrs Ruby, дизайн Тараса Желтышева. На нём лампа Flos. Постель и текстильное оформление кровати сшито на заказ в Not Saint Gregory. Ковер из Декораторского ателье Марка Патлиса.
Про планировку квартиры ее обитатель говорит «просто чума», имея в виду «не то чтобы хорошо, но необычно». Большая прихожая, около 15 кв. м (из общих 66), из нее вход в два санузла (один гостевой, который использовался преимущественно как кладовая, в нем много стеллажей). Напротив входной двери — распашные двери, за ними — гостиная с эркером. Вадим говорит, что оттуда хорошо смотреть салюты — видно всю Москву от МГУ до Останкинской телебашни. Часть стены в гостиной отсутствует, и, таким образом, кухня и гостиная совмещены через широкий проем.
Также в кухню можно попасть из прихожей, то есть она проходная. Затеяв перестановку, Вадим решил, что из спальни сделает рабочий кабинет и гардероб. «Но туда не пролез стол, хотели даже сломать наличник (винтажный стол не влезал буквально на пару сантиметров), но силы небесные и поясница меня обломали, и я обустроил рабочий уголок в гостиной рядом со шкафом, набитым моими журналами и книгами. Я их давно не считаю, но во всех „есть я“, то есть мои тексты, съемки, а одну книгу, про бюро za bor (не буду рекламировать издательство), я почти целиком сверстал и написал. В общем, у меня получился такой удобный для работы угол с журналами под рукой».
Рабочий уголок в гостиной.
Рабочий уголок в гостиной.
Поскольку бывшая спальня, она же несостоявшийся кабинет, превратилась в гардеробную и гостевую комнату, туда по эскизам Вадима был заказан компактный диван с обивкой из пыльно-розового бархата. Туда же с небольшого балкона переехали крупные растения — гранаты, можжевельник, гибискусы — и поселились там на лавке, ее вместе с кучей ковров и горшков позаимствовали в «Декораторском ателье Марка Патлиса». «Я всё это за лето снял несколько раз в садах и на террасах. А ковер на полу в гардеробной, кстати, соткан из конопли…» — задумчиво говорит Вадим. Для всевозможных мелочей в Ikea была приобретена темно-вишневая витрина — туда переехали свиньи, которых Вадим много лет коллекционирует: это не только мягкие игрушки, есть и керамика, и даже елочные игрушки, и колокольчики из десятков стран. Еще одна коллекция состоит из киотской посуды, которую Вадим привозит из каждой поездки в Японию. «У меня очень много мелких вещей, брошей, например, заколок на лацкан, книг, — это все для меня материальное выражение воспоминаний, — объясняет Вадим. — Кстати, „подложить свинью“ дизайнеру — это святое: если вы видите какую-нибудь свинку в детской, — скорее всего, это моя съемка».
Разноцветная овца вполне «функциональна» обычно на ней лежит одежда и покрывала. Животное было отобрано у приятелей, которые по их признанию утащили ее после какого-то сельскохозяйственного праздника. На подоконнике возлежит кот Рудольф.
У гостиной не было выбора: она переквалифицировалась в спальню — туда переехала кровать. Для нее было заказано несколько комплектов постельного белья и дюжина декоративных подушек из сатина и бархата (те, что с «ушами» и красной строчкой, отшиты по дизайну Вадима с прицелом на то, что «на съемках подушек много не бывает»). «Сама кровать, кстати, какой-то „белорусский ноунейм“, это просто каркасы с ящиками, очень недорого, но основательно. Матрас в несколько раз дороже кровати, я подсмотрел его марку в одном из отелей моей любимой сети Hyatt (именно у них мне всегда отлично спалось) и купил такой же. Текстильное оформление кровати я подбирал под обои в гостиной, они стали важным моментом в этой истории: серые с металлическим оттенком и совсем легкой фактурой, еще и отражающие немного — идеальный фон для любых предметов, универсальный и общепримиряющий».
Барные стулья и ваза по дизайну мастерской za bor, сейчас производятся Feeel design.
Соседство кухни с гостиной Вадима не смущало. «С черными лаковыми фасадами кухни мне повезло — это как раз то, что я люблю: весь этот лак сияет, а сама кухня вообще хоть и не новая, но изумительно сохранилась. Очень удобно готовить, две больших рабочих поверхности, двойная мойка, посудомойка, много шкафов и т. д. Но короб из гипсокартона на потолке „подбешивал“, лампы из него постоянно вываливались и перегорали, что-то оттуда сыпалось, но форма сама была интересной, ломаной». В итоге решено было его заделать и перекрасить — получился геометричный декоративный элемент на потолке. Вместо громоздкого обеденного стола Вадим заказал небольшой навесной по собственным эскизам. «Я просто его контур мелом на полу нарисовал, сразу в масштабе 1:1, сделал выкройку из бумаги и выдал мастерам. Стол фиксируется на торце стены — внутри банальная струбцина. Таков мой дизайн, — смеется Вадим. — Форма его „вдохновлена“, собственно, геометрическим коробом и барными стульями, которые у меня живут. Их сделали почти двадцать лет назад архитекторы из мастерской za bor. У них я больше десяти лет работал PR-директором, до сих пор дружим —
теперь вот „пиарю“ на съемках их стулья и геометричную вазу (на фото самый первый ее прототип, сейчас ее уже выпускают мои друзья в Канаде). Стулья, кстати, они сделали для бара в гостинице Radisson — он как-то довольно быстро закрылся, а необычные стулья, точнее их прототипы, остались».
«На кухне у меня висела картина Юлии Маркос с обряженной африканской девушкой — Юлия написала ее с натуры и слегка переживала, что груди у модели немного отличались формой и размером».
На фоне нейтральных оттенков выделяются яркие нетипичные вещи, цвета которых на первый взгляд могут показаться агрессивными. Вадим рассказывает про каждую: «Розовый ковер Ушак просто радовал и видом, и рисунком — но это очень необычный ковер, он сплетен из нитей разобранных старых килимов в традиционной узелковой технике и рисунке, а потом выкрашен в нехарактерный для него цвет. Портрет Муаммара мне просто понравился по цвету и манере рисунка (я даже не понял, что у него прическа как у Джека Воробья), как и овца, которую я выклянчил, когда увидел ее в гостях. В ванной, кстати, у меня двухцветная подсветка — не знаю почему, просто люблю иногда необычные цвета и „света“, в них есть что-то волшебное. Помню, когда был маленьким, всю дорогу домой в такси или автобусе выискивал взглядом розовые и зеленые неоновые лампы-трубки на витринах магазинов — они меня радовали не меньше, чем в новогодние огни гирлянд. Возможно, потому, что необычные, не повседневные».
Вид на кухню из прихожей. За стеной справа находится гостевой санузел.
Возле кровати стоит столик, который придумал Тарас Желтышев, — его нестандартная форма вдохновлена желудком. «У Тараса почти весь авторский дизайн на тему биологии: органы, клетки, ткани. Столик должен был выпускаться в тканевой обивке, но у меня он „лысый“. Валентина Андреева, хозяйка фабрики Mrs Ruby, которая эти столики выпускает, рассказала, что часто из-за обивки собачки принимали его за сородича и пытались с ним „породниться“. У меня, кстати, тоже есть питомцы, причем несколько. Когда люди об этом узнают, так удивляются, будто кошки просто обязаны разнести дом, съесть обувь и поточить обо всё когти. Я уже на автопилоте объясняю, что кошек нужно воспитывать и что с породистыми (а у меня они породистые, но такие, знаете, не из питомников, а „спасенные с Авито“, кроме британской кошки Инфинити — она из Казани приехала с родословной) это всё проще, потому что многие поколения приучены жить в квартирах и т. д. Кстати, шерсти тоже не будет, если кошек как постоянно вычесывать, а еще бархат — это идеальный вариант, потому что с него очень легко удалять шерсть просто любой влажной салфеткой. Ковры в этом плане тоже много лучше, чем даже, казалось бы, паркет, они собирают на себе все невидимые шерстинки, и даже банальный пылесос со щеткой для животных (pet brush обычно их называют) соберет всю шерсть, которая бы иначе летала невидимая над полом».
Лаковый столик на переднем плане Mrs Ruby, дизайн Тараса Желтышева. Лавка ручной работы, антикварные горшки и бутылки, ковер из конопли и шерсти по дизайну австралийской художницы Линетт Корби Нунгуррари, всё из «Декораторского ателье Марка Патлиса». Импровизированный торшер и столик под ним Ikea. На подоконнике сидит кот Рудольф.
«Единственный недостаток кошек, в отличие от собак, — сокрушается Вадим, — они боятся покидать дом, и их нельзя использовать как моделей в съемках, а это жаль — вам любой редактор скажет, что животные в кадре повышают шанс на публикацию. Недаром же говорят, что в доме, где есть кошка, других украшений не нужно. Как редактор и стилист с двадцатилетним стажем могу это со всей ответственностью подтвердить».
В шкафу-витрине Ikea хранятся всевозможные мелочи и памятные вещи, а также часть коллекции всевозможных свинок. Оба растения на фото — гранаты разных видов.
Антикварные бутылки.
Напоследок, пользуясь случаем, не могли не спросить о том, тяжело ли стилизовать профессионалу собственный интерьер для съемки. Вадим вздыхает: «Не просто тяжело, а очень тяжело. Хочется всех удивить, сделать идеально, всё подогнать, почистить, добиться wow-эффекта, использовать „крупнокалиберные“ дизайнерские бренды и имена. Я долго в этом варился, когда мне взбрело в голову отснять этот интерьер (наверное, с полгода), а потом плюнул и снял вообще без мебельных икон, исторических кресел и всего этого дизайнерского величия. Что есть — то есть. Важно понимать, что личное отношение в работе очень мешает, как и эмоциональная заинтересованность, — поэтому врачи и не лечат своих родных. Секрет успеха съемок чужих интерьеров по большей части основан на том, что стилист и фотограф смотрят свежим взглядом и видят все достоинства и недостатки, помогая их раскрыть и спрятать соответственно. Со своими личными историями и проектами это зачастую невозможно, так как в них вложено слишком много сил и эмоций».
Большая прихожая. Слева находится проход в кухню и гостевой санузел, справа ванная комната и спальня, которая стала гардеробом (они за кадром). Комод Ikea. На стене постер к вымышленному японскому фильму с Дэвидом Боуи в роли пилота гигантского робота, сражающегося с кайдзю на Марсе.
В ванной комнате, помимо традиционного освещения, имеется светодиодная подсветка, в том числе с фитолампами, которые работают по таймеру. Вся сантехника Jacob Delafon. Мыльница мраморная ручной работы, подарок художника Михаила Редина.
