Репортаж: АРХ Москва 2024

Двадцать лет назад, автор этих взволнованных строк назвал свой первый репортаж с АРХ Москвы «Архитектура в пути». Тогда вся выставка была оформлена в рамках общей концепции дорожными знаками и такой заголовок казался уместным. И вот, прошло два десятилетия и можно узнать куда же вел этот путь, если не архитектуру, то саму выставку АРХ Москва, пожалуй самую престижную (и при этом недорогую) выставку «Экспо-Парка». С тех пор много раз бывал на АРХ Москве как журналист, как участник, как посетитель. До сих пор непривычно, что она проходит теперь в Гостином дворе, потому что привычнее (масштабнее) было ЦДХ. Но самой важной и запоминающейся была именно та АРХ Москва 2004, которая для меня сформировала своего рода точку отсчёта. Отчётливо помню свои ощущения, потому что это было совершенно необычное событие, странное пространство наполненное идеями, концепциями, видением будущего, мечтами и странными производителями флуоресцентных красок…

Глядя на планшеты с небоскребами, я не просто не верил, я был абсолютно уверен, что ни один из них никогда не построят — я их рассматривал как нечто из научной фантастики, чистого концептуального формотворчества вроде бумажной архитектуры и все думал, почему авторы не сделали их более изящными. Это были проекты Михаила Хазанова, Тотана Кузембаева, и, наконец, Сергея Скуратова — его комплекс «Город столиц», небоскребы, сложенные из «кубиков», к которым в Сити мы давно привыкли, выглядели тогда фантастичко, как сейчас, например, не проекты городов на Луне.

Здание-матрешка архитектора Бориса Бернаскони, из-за которой на итальянский Abitare обиделся Скуратов (на обложку номера о России поставили ее, а не его Cooper House), казалось намного более реализуемым, чем почти все, что спустя два десятилетия построено и успело примелькаться. Самые высокие в Европе небоскребы Москва-Сити больше не удивляют — кажется они был там всегда, однако двадцать лет назад это все было больше чем проектами — стройкой века, мечтой.

Сейчас на АРХ Москве не видно на ней ничего нереализуемого и необычного, того, что бы было вызовом высоте, строительным технологиям, да хотя бы просто вызовом коллегам, как пустая стена с подписью Филиппа Старка в свое время. Как живо это белое полотно обсуждали!

Не хочу сказать, что АРХ Москва измельчала, но за двадцать лет она превратилась в другое событие, и у него совершенно другого масштаб. Тут не встретишь теперь Этторе Соттсасса, Гаэтане Пеше, Заху Хадид или Дэниэля Либескинда… Первые трое, вообще, уже не с нами. Однако причина прежде всего не в отсутствии громких имён, а в отсутствии смелых идей. Они стали слишком приземленными, опростились. Сценография слишком логичная, не стремящаяся удивлять, но без шероховатостей. Просто стенды, как на любой другой выставке. В довесок лёгкий диссонанс: рядом со Skuratov Architects на английском — на русском написано «Кирилл» и его (Кирилла) «кирпич и черепица». Вместо концептуальных проектов «прикольные» домики и газончики, которые сделала Megabudka. Другие СМИ увлеченно пишут о квартире-стенде в один квадратный метр, проекте «Зато своя». Это вероятно предел мечтаний типового «понаехавшего», пост ирония, но может и масштаб современного поколения, слезшего с иглы великих соотечественников — архитекторов начала ХХ века — и пересевшего на электросамокатик.

В экспозиции нет Мечты, настоящей, большой. Их променяли, они ушли, стали грезами об успешном успехе из запрещенной сети, затерялись где-то между снятых в ЦУМе и на Патриках рилсах. Унификация желаний и образа мыслей хорошо особенно отчетливо видна по одинаковым губам достигших того самого как бы успеха.

Возможно, проблема в том, что все слишком изменилось: даже мое поколение, слегка за сорок, последнее помнящее СССР, не смогло в себе сохранить масштабы идей, строек и предприятий той огромной страны. И мы сами измельчали стали теми пресловутыми европейцами, над неспособностью которых объять мыслью невероятный простор России мы в добрую посмеивались.

Почему так случилось? Причины этой трансформации заключается, вероятно, в том, что еще два десятилетия назад люди были в массе более собранными и «конкретными» — страна лишь начала отходить от лихорадки 90-х, и казалось, что вот оно, время нового авангарда — Советский Союз, а с ним и Российская империя, история «иноагента» Фукуямы и кощея Бзежинского подошла к концу — всё теперь возможно — перед нами чистый лист. Мы среди мира и мир среди нас… Было ощущение, что как минимум, должен был возникнуть русский неоконструктивизм или российский неоавангард, но все вышло совсем иначе. И политика тут ни при чем — в сытые путинские времена люди изменились и инфантилизировались (очень интересно, что о такой современной «ноосфере» написал бы Вернадский)…

Сегодня мы живем во время, когда нас не удивляет запуск китайского космического зонда, который приземлился на обратной стороне Луны и планируемая там международная база, нас больше впечатляет выход какого-нибудь нового устройства Apple или успехи очередной нейросети. Возможно именно во всех этих искусственных интеллектах и ЖэПэ-чатах, прочих субститутах реальности, корень проблемы — мечты людей стали примитивнее и рассеялись, переместились в электронные коробочки, невыпускаемые из рук.

Однако, суть архитектуры противоположна виртуальности. Она есть функциональное пространство — она всегда настоящая, осязаемая, она то, к чему можно прикоснуться, то, в чем можно остаться и жить. В виртуальной же реальности жизнь невозможна. Как минимум пока. В каком-то смысле вот эти бесконечные дискуссии, разговоры и обсуждения на восьми площадках сместили фокус подачи АРХ Москвы от выставки к форуму, от поиска видения и формы будущего к некому small talk’у в пользу велодорожек и виртуальной реальности. Зачастую это стало похоже на какие-то партийные заседания с секретарями-хипстерами. Да, много важных и интересных тем, но от этих разговоров ничего не материализуется и не становится настоящим. Вот в чем беда. Возможно поэтому все архитекторы, причем очень известные, с кем я говорил, сказали в один голос, что выставка им не нравится и они «не понимают, о чём она». Однако при этом все как один, не сговариваясь, признали, что как проект АРХ Москва очень важна.

В общем, у меня есть мечта. Чтобы именно АРХ Москва стала вновь важной, наполнилась большими замыслами, проектами, от которых захватывает дух и которые кажутся нереализуемыми. И, чтобы, конечно, эти проекты были воплощены и мы смогли ещё через 20 лет вспомнить о том, что впервые их увидели именно на АРХ Москве.